Так как. Союз так как стал идиоматическим сращением не раньше конца XVIII в. (ср. у Крылова в пьесе «Урок дочкам»). Это сращение образовалось из слияния двух местоименных наречий: так, как – в официально-деловом языке и в близких к нему стилях повествовательной прозы. Причинное значение развилось из сравнительного. Этот союз получил окончательную литературную санкцию не ранее 40–50-х годов XIX в.

(Ср. замечание Л. Поливанова: «Союз так как (удобство которого в том, что сопровождаемое им придаточное предложение может стоять и перед главным) весьма редко употребляется образцовыми писателями, как неблагозвучный. Вместо него (всегда после другого союза) они обыкновенно ставят как: ”... а как сам Сократ ничего не писал, то... мы должны полагаться на Ксенофонта и Платона“ (К.); ”Жаловались на то, что немцы живут в их приходах..., но как государь уважал иностранцев, то сии жалобы не имели успеха“ (К.); ”Петр Великий запретил коленопреклонение, а как народ того не слушал, то Петр Великий запретил уже сие под жестоким наказанием“» (П.); «Таких... пыжей можно положить в один карман более сотни, но как у многих деревенских охотников нет... материала для вырубки пыжей, то они употребляют...» (С. А.) (Русский синтаксис).)

В языке Пушкина союз так как в причинном значении иронически употреблен лишь однажды в «Евгении Онегине»:

Сначала все к нему езжали;

Но так как с заднего крыльца

Обыкновенно подавали

Ему донского жеребца,

Лишь только вдоль большой дороги

Заслышит их домашни дроги:–

Поступком оскорбясь таким,

Все дружбу прекратили с ним.

Ср. в «Записках» Д. Н. Свербеева (М., 1899, т. 1, с. 77): «Поелику (этим вышедшим из употребления, но благозвучным и более логичным словом заменяю ненавистное мне союз или наречие так как)».

(Виноградов. Русск. язык, 1947, с. 719).

Стоять одной ногой в гробу. [...] внутренняя цельность многих выражений обусловлена единством образного значения. Многие из таких фразеологических единств представляют собою окаменевшие следы живых образных выражений, довольно свободно группировавшихся вокруг одного метафорического центра. Например, стоять одной ногой в гробу или в могиле. Ср. у Чехова в «Скучной истории»: «... и подобные нелепые мечты в то время, когда одной ногой я стою уже в могиле». Ср. в языке XVIII в.: «Искусство врачебное слабо оживотворить занесшего ногу в гроб» (Эмин Н. Ф. Роза, 1788, с. 176).

(Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов. Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 155).

Снедать. [...] различия между старыми стилями не сводились только к одной синонимии разных слов и выражений. В каждом слоге круги значений были распределены между словами по-иному. В каждом слоге была своя семантическая и фразеологическая система. Достаточно сослаться на разницу значений таких слов, как естество, сень, снедать, существенный, чреда и т. д. в высоком и простом слоге.

Вследствие разрушения границ между стилями и жанрами, довершенного Пушкиным, все эти разные стилистические пласты слов приходят в соприкосновение и столкновение. Многие из них переосмысляются, вступают в новые фразовые связи и подвергаясь процессу семантической дифференциации.

Например, в славянском слове снедать (общерусское съедать, есть, но областное крестьянское – тоже снедать) развилось в языке XVIII в. несколько переносных значений, свойственных высокому слогу. Эти значения выражались, с одной стороны, такими оборотами, как снедать слезы, снедать грусть и т. п., с другой – такими, как горесть, тоска, печаль, снедает кого-нибудь (ср. снедаться горестью, печалию, тоскою, завистию). Эти выражения были приняты и в средний стиль карамзинской школы.

В языке Пушкина выражение снедать слезы заканчивает свое существование в «Кавказском пленнике» (ср. современное глотать слезы):

Снедая слезы в тишине,

Тогда, рассеянный, унылый,

Перед собою, как во сне,

Я вижу образ вечно милый.

Ср. у Жуковского в стихотворении «К Батюшкову»(1812):

А ты, осиротелой,

Дорогой опустелой,

Ко гробу осужден

Один, снедая слезы,

Тащить свои железы.

Ср. у Батюшкова в стихотворении «Гезиод и Омир – соперники»:

Омир скрывается от суетной толпы,

Снедая грусть свою в молчании глубоком.

В простонародной русской речи тоже было слово снедать с конкретным значением – «есть, съедать, поглощать что-нибудь в качестве пищи» (сл. АР 1822, ч. 6, с. 296 – 297). В силу этой омонимии отмирают все те выражения среднего и высокого стилей, которые вступали в семантическую коллизию со значениями русского слова снедать.

Но сохраняется переносное употребление снедать, понятное с точки зрения живого русского языка. Например, у Пушкина: «Тоска его снедает» (Полтава); «И знаменитый Сальери вышел из залы, в бешенстве снедаемый завистью» (Заметка о Моцарте и Сальери).

(Виноградов В. В. Пушкин и русский литературный язык XIX века // Пушкин родоначальник новой русской литературы: Сб. научно-исслед. работ. М. ; Л., 1941, с. 550–551).

Сокрыться, укрыться. [По поводу разночтений в редакциях текста лермонтовского стихотворения «Прощай, немытая Россия» В. В. Виноградов пишет:] Варианты – укроюсь – сокроюсь.

Сокроюсь- более книжно и торжественно. Экспрессивно-стилистические оттенки этого слова в стихотворной речи первой половины XIX века были иные, чем теперь. Ср. у Пушкина в стихотворении «Туча»:

Довольно, сокройся! Пора миновалась,

Земля освежилась, и буря промчалась...

Укроюсь – гораздо разговорнее и непринужденнее. Интересны семантические различия между сокрыться (нейтральная форма – скрыться) и укрыться. Укрываться, укрыться, согласно словарю АР, выражает два значения: «1) Закутываться чем. Укрыться плащом, одеялом; 2) Прятаться от кого или от чего; потаенно где находиться. Укрыться от дождя под кровлею. Укрываться в лесу» (сл. АР 1822, ч. 6, с. 944). Ср. значение причастия – прилагательного: укрытый («отовсюду закрытый, закутанный»).

В глаголе сокрываться– скрываться (сокрыться – скрыться) словарь АР первое основное значение характеризует так: «Прятаться, удаляться из виду; уходить от кого тайком» (4, с. 362). Другие два значения «под покровом, под закрытием находиться, содержаться (Под видом уклончивости, смирения скрывается иногда великое высокомерие); таиться, не сказывать своих мыслей (Недоверчивый даже и от друзей своих во всем скрывается)»- квалифицируются как переносные.

Очевидно, сокроюсь более гармонирует с лирически повышенным стилем стихотворения, в котором горит ярким блеском лишь один разговорный эпитет – немытая Россия

(Виноградов. Проблема авторства, с. 111–112).

Солидарность. Обратимся [...] к слову солидарность (БАС, 14, с. 212). По академическому словарю, оно не имеет семантической истории в русском литературном языке XIX–XX вв. У него неизменное значение: «активное сочувствие чьим-либо действиям или мнениям, общность интересов, единодушие». Иллюстрации употребления – из сочинений Шелгунова, Добролюбова, Ленина, а затем скачок к нашей современной литературе. Второе значение – юридическое: «совместная ответственность». Историко-лексикографическая справка указывает на словарь Даля. Прилагательное солидарный семантически обусловлено смысловыми связями со словом солидарность. Солидаризация и солидаризироваться – солидаризоваться относятся уже к XX в.

Между тем солидарность встречается еще в русском литературном языке 20–30-х годов XIX в. У В.  Ф.  Одоевского в эпиграфе к «Живому мертвецу» (1839 г.): «– Скажите, сделайте милость, как перевести по-русски слово солидарность (solidaritas)?

– Очень легко – круговая порука, – отвечал ходячий словарь.

– Близко, а не то! – Мне бы хотелось выразить буквами тот психологический закон, по которому ни одно слово, произнесенное человеком, ни один поступок не забываются, не пропадают в мире, но производят непременно какое-либо действие; – так что ответственность соединена с каждым словом, с каждым по-видимому незначащим поступком, с каждым движением души человека.

– Об этом надобно написать целую книгу (Из романа, утонувшего в Лете)».

Слово солидарность (solidarité) получило особенно широкую популярность под влиянием сочинений Ог. Конта («Cours de philosophie positive» – 1 т. в 1830 г. и последний, 6 т. в 1842 г.: «Système de politique positive», 1–4, 1851–1854).

В системе Конта слово солидарность является одним из центральных понятий. Оно раскрывается в «Курсе позитивной философии» как категория этическая, политическая и юридическая. Солидарность, по Конту, – согласие, связанность некоторых элементов, некоторого целого. Солидарность – это связанность частей целого в общем целом. В этом смысле солидарность есть закон космический, биологический. Этот закон переносится Контом и на общество. В организме части и целое солидарны, т. е. во время действия части тела содействуют друг другу. Общество, по Конту, есть тоже организм (organisme social, système organique, organisme collectif). Следовательно, солидарность частей и целого в индивидуальном организме имеет место и в социальном. Конт говорит: «Все возможные стороны социального организма (tous les aspects possibles de l"organisme social), все социальные элементы или modi находятся между собой в существенной солидарности (solidarité fondementale)». (Conte Aug. Cours de philosophie positive, 4, 3-me éd., Paris, 1869, с. 237). Начало солидарности проникает семью, корпорацию, государство. Позитивная философия Конта раскрывает солидарность как всеобщий космический закон, как всеобщий биологический закон, как всеобщий закон общественной эволюции; рост солидарности – это τέλος истории. Это с объективной стороны. Со стороны субъективной, это – максима воли, правило поведения. Это – долг. Психологически это сознание зависимости и чувство личного значения. Сознание личного значения – дань эгоизму; сознание зависимости – дань альтруизму. Но нужно подчинить эгоизм альтруизму. Это осуществляется благодаря социальной солидарности (см. Савальский В. Критика понятия солидарности в социологии О.  Конта // ЖМНП, ч. 361, 1905, сентябрь, с. 95–103). Уже в 40-х гг. XIX в. слово солидарность получило у нас широкое распространение.

(Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания // Вопросы языкознания. 1966, № 6, с. 11–12).

О слове солидарность см. также: Виноградов. Очерки, с. 334; статья «Мракобесие» (ч. 1 настоящего издания). – Л.  А.

Соображаяся, сообразуяся.[По поводу замены формы сообразуяся формой соображаяся И. И. Дмитриевым в строке

Сообразуяся с последним князя вкусом,

В. В. Виноградов отмечает в сноске:]В словаре Академии Российской глагол сообразоваться не указан. Глагол же сообразовать определяется посредством ссылки на соображать («То же, что соображать»).Соображать и соображаться толкуются так: «Соображать... 1. Делать что сообразным, согласным с чем; располагать дело, мысли, поступки сходственно с чем. Соображать жизнь свою, дела свои с законом божиим, с законами гражданскими. 2. Сводить, сносить умственно многие вещи, предметы, разные обстоятельства в памяти, чтобы рассуждением, сравнением сделать из того заключение. Сперва надлежит все принадлежащее к рассматриваемому делу сообразить, а потом уже делать заключение. Соображаться... Сообразно с чем поступать, располагать дела, мысли свои, сходство сообразно с чем. Соображаться с обстоятельствами, с волею чьею» (1822, ч. 6, с. 376–377).

В словаре 1847 г. глаголы соображать и соображаться определяются так же, как и в словарях Академии Российской. Глагол же сообразоватися признается церковным и считается синонимом глагола соображаться.

(Из наблюдений над языком и стилем И. И. Дмитриева // Виноградов. Избр. тр.: Язык и стиль русск. писателей, с. 52).

С очей на очи. Профессор В. И. Веретенников в своем исследовании «История тайной канцелярии Петровского времени» (Харьков, 1910) выражение «с очей на очи», относящееся к допросу и свойственное приказно-деловой речи XVI–XVII века, истолковал в смысле: «наедине». Отсюда он заключил, что ведение политических следствий по «слову и делу» уже в XVII веке облекалось особой тайной. Между тем выражение «с очей на очи» указывает на очную ставку. В этом именно значении оно употребляется, между прочим, в «Уложении» царя Алексея Михайловича (2 гл., 16 ст.: «того, на кого тот извет будет, сыскати и поставити с изветчиком с очей на очи») (см. Зап. Имп. Харьковского ун-та. 1914, кн. 1, с. 79–80). Ср. также в Домострое: «поставя с очей на очи». Ср. в диссертации С. Г.  Вилинского «Послания старца Артемия» (XVI в.): «Артемий был спрошен по поводу оговора его Башкиным. Башкин на соборе, «став с ним с очей на очи», уличал его во всем том, в чем оговорил» (Зап. Имп. Новороссийского ун-та, Одесса, 1907, т. 106, с. 131–132). «Нектарий писал и говорил ”с очей на очи на того же Артемья многия богохульныя и иныя еретические вины“» (там же, с. 134).

(Виноградов. О языке худож. литературы, с. 219–220).

Сочеловек. Характерно [...] слово сочеловек (ср. у Шиллера Mitmensch), не отмеченное ни в словарях Академии Российской, ни в словаре 1847 года. Оно типично для словаря масонов. Например, в письме И. В. Лопухина к А.  М.  Кутузову (от 28 ноября 1790 г.): «Привыкнув все делать, только имея в виду рубли, чины, ленты или из страха, не могут поверить, чтобы были люди, желающие бескорыстно удовлетворять должностям христианина, верного подданного, сына отечества и сочеловека» (Барсков Я.  Л. Переписка московских масонов ХVIII-го века, с. 46).

В «Разных отрывках» Карамзина: «Есть ли бы я был старшим братом всех братьев сочеловеков моих и есть ли бы они послушались старшего брата своего, то я созвал бы их всех в одно место, на какой-нибудь большой равнине, которая найдется, может быть, в новейшем свете».

Слово сочеловек встречается также и в первой части карамзинского «Московского журнала», в таком «анекдоте из иностранных журналов»: «Один автор, сочинивший трактат о соловьях, говорит в предисловии: ”Двадцать лет неутомимо работал я над сим сочинением. Глубокомысленные мудрецы утверждали всегда, что самое сладчайшее удовольствие, какое душа человеческая может только вкушать в сем мире, состоит в уверении, что мы оказали целому роду человеческому полезные услуги. Желание иметь сие удовольствие должно быть по справедливости главным нашим желанием. Тот, кто сего не думает, и не устремляет всех сил своих к устроению блага человеческого рода, конечно не знает, что он не столько для себя, сколько для сочеловеков своих получил дарования свыше. Сие размышление заставило меня написать предлагаемый трактат о соловьях, который должен споспешествовать общему счастию разумных сотварей моих“» (Моск. журнал, 1791, ч. 1, с. 206).

В «Письмах русского путешественника»: «Давно уже замечено, что общее бедствие соединяет людей теснейшим союзом. Таким образом, и жиды, гонимые роком, и угнетенные своими сочеловеками, находятся друг с другом в теснейшей связи, нежели мы, торжествующие христиане» (Карамзин, 1820, 3, с. 7). Ср. также у Радищева в «Беседе о том, что есть сын отечества» – при изображении того, кто не может быть назван сыном отечества: «который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи, поддерживающие унылую и томную их жизнь; ограбить, расхитить их пылинки собственности; который восхищается радостию, ежели открывается ему случай к новому приобретению; пусть то заплачено будет реками крови собратий его, пусть то лишит последнего убежища и пропитания подобных ему сочеловеков, пусть они умирают с голоду, стужи, зноя; пусть рыдают, пусть умерщвляют чад своих в отчаянии, пусть они отваживают жизнь свою на тысячи смертей; все сие не поколеблет его сердце; все сие для него не значит ничего» (Радищев А.  Н. Избр. философские соч., М., 1949, с. 264).

(Виноградов. Проблема авторства, с. 299–300).

Сочинитель. Линии взаимодействия, связи и соотношения разных словообразовательных типов слов и разных лексико-семантических категорий отчетливо проступают в так называемых лексических «гнездах», в их строении, в их сцеплениях, в закономерностях их исторических изменений. Само собой разумеется, что структурное значение основного словарного фонда и восходящих к нему словообразовательных цепей очень велико и в этой области структурно-лексических связей. Но типы лексических гнезд, принципы и правила их образования далеко выходят за пределы непосредственного взаимодействия основного словарного фонда и словарного состава языка. При изучении группировки слов по «гнездам» приходится учитывать своеобразие в строении и соотношении непроизводных и производных основ, свойственные разным сериям или разрядам слов, а также разные закономерности связи основ слов с теми или иными аффиксальными элементами. Вместе с тем в разграничении, сочетании и дроблении лексических гнезд ярко обнаруживаются и те социально-исторически обусловленные процессы, которые приводят к обособлению тех или иных слов от лексического гнезда или, напротив, к объединению, сцеплению некогда далеких лексических цепей, а также общие тенденции семантического развития языка – в его историческом движении – в связи с развитием общества. Обратимся к иллюстрациям.

В современном русском языке есть небольшое гнездо слов, связанных с глаголом сочинить – сочинять. Это, кроме сочинить, – сочинение, сочинитель, сочинительница, сочинительство, сочинительский. От этой группы следует обособить омонимы, употребительные в грамматической терминологии и отражающие архаическую семантику соответствующих слов: сочинение (в отличие от подчинения),сочиняться и сочинительный (например, сочинительный союз). Если вникнуть в значения слов сочинить, сочинение, сочинитель, сочинительство, то окажется, что это гнездо слов в современном языке уже лишено внутреннего семантического единства. Слово сочинить, хотя и носит некоторый отпечаток разговорности, свободно выражает два значения: «создать», «написать» (сочинить стихотворение) и «выдумать» (что-нибудь, не соответствующее действительности). В слове сочинитель значение «писать» явно устарело, зато живо разговорное «выдумщик» и даже «лгун» (ср. значения слов сочинительство, сочинительский). И только слово сочинение сохраняет свой книжно-официальный характер. («Собрание сочинений Куприна»; ср. «классное сочинение». Впрочем, ср. также в значении действия по глаголу сочинить: «сочинение небылиц», «сочинение неправдоподобных анекдотов» и т. п.). Вообще говоря, в изменениях значений и экспрессивно-стилистических оттенков этих слов продолжается дальнейшее развитие тех отношений между ними, которые начали устанавливаться в Пушкинскую эпоху в 20–30-х годах XIX века.

Слово сочинитель в русском литературном языке XVIII в. было тесно ассоциировано с именем существительным сочинение (ср. «Сочинения М.  В. Ломоносова» и т. п.) и выражало не только положительную, но и официально-торжественную оценку литературной деятельности писателя. Д.  И. Фонвизин в своей статье о синонимах так определял значение слова сочинитель. «Сочинитель, кто пишет стихами и прозою... Сочинитель знаменитый» (Собеседник любителей Российского слова. Опыт российского сословника, ч. 10, 1783, с. 137). Выше по экспрессии было лишь слово творец: «Творец, кто написал знаменитое сочинение стихами или прозою» (Ср.: «Между сочинителями нынешнего века славен Ломоносов, творец лучших од на Российском языке». – Там же). В отличие от сочинителя, писателем назывался лишь тот, кто сочиняет прозой.

В20–40-х годах XIX в. в связи с новым пониманием общественных задач и идейного содержания литературной деятельности, распространившимся в прогрессивных кругах, резко изменяется смысл и эмоциональная окраска слова сочинитель. Слово сочинитель становится презрительной характеристикой безыдейного, беспринципного, а иногда и продажного писаки. Это новое экспрессивное содержание слова сочинитель отражается, например, у Ф.  М. Достоевского в романе «Униженные и оскорбленные», действие которого относится к 40-м годам (в разговоре старика-помещика Ихменева с дочерью и автором): «...Ну, хоть и не генерал (далеко не генерал!), а все-таки известное лицо, сочинитель.

– Нынче, папаша, говорят: писатель.

– А не сочинитель? Не знал я. Ну, положим, хоть и писатель, а я вот что хотел сказать: камергером, конечно, не сделают за то, что роман сочинил» (Достоевский, 1894, 4, с. 31).

В этой связи любопытно суждение П.  А. Плетнева о слове сочинение: «У меня, в литературном суде, нет слова унизительнее, как слово: сочинение. Оно выражает, что талант ни малейшего не показал содействия в работе автора; талант есть известная степень художнической воспроизводительности, а сочинение есть почти механическая работа, составление неорганических частей, без теплоты, не только без жизни» (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. 1, с. 433).

Конечно, история лексического «гнезда» сочинить станет еще более сложной, если обратиться к истории словарного состава русского литературного языка до XVIII в. Но даже и в узких исторических границах двух последних столетий пестрота стилистических отношений внутри этого гнезда указывает на сложность и историческую изменчивость смысловых взаимодействий соответствующих слов с их синонимическими, параллельными лексическими сериями: писать, писатель, писание (произведение); творить, творец, творение, сюда же с 10–20-х годов XIX в. творчество; создавать, создатель, создание, в параллель к слову сочинитель еще поэт, с конца XVIII в. живописец, живописатель, живописать, художник, литератор; с 40-х годов XIX в. беллетрист и др. под. Все эти семантико-стилистические изменения отражают сложный процесс культурно-общественного осознания значения и сущности литературной деятельности, роли писателя в истории культуры.

(О некоторых вопросах русской исторической лексикологии // Виноградов. Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 85–86).

В архиве сохранились две выписки. Одна, рукой В. В. Виноградова: «У Н.  И. Греча: ”Но действительно ли это было так, не могу сказать. Булгарин, как и всем известно, был большой сочинитель“ (Записки о моей жизни. 1930, с. 675)». Другая, в машинописи: «Ср. замечание П.  А. Катенина: ”Напрасно силятся защитники нового слога беспрестанно смешивать в своих нападениях и оборонах высокий слог любителей церковных книг с обветшалым слогом многих из наших старых сочинителей, которые напротив держались одинаковых с новыми правил и только от того не совсем на них похожи, что разговорный язык в скорое время переменился“» (Сын Отечества, 1822, т. 77, с. 76). – Л.  А.