Страсть, знатный. Можно [...] отметить совершенно различные функции лексической омонимии в составе художественных произведений разного строя и типа. В примечании к третьей главе «Евгения Онегина» (не вошедшем в печатный текст) Пушкин писал: «Кто-то спрашивал у старухи: ”По страсти ли, бабушка, вышла ты замуж?“ – ”По страсти, родимый, – отвечала она. – Приказчик и староста обещались меня до полусмерти прибить“. В старину свадьбы, как суды, обыкновенно были пристрастны». Этот отрывок почти полностью вошел в пушкинское «Путешествие из Москвы в Петербург»: «Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж. ”По страсти, – отвечала старуха, – я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь“. Таковые страсти обыкновенны». Литературное слово страсть – «увлечение, чувственная любовь» и народно-разговорное страсть – «страх» здесь каламбурно сопоставлены для выражения глубоких социальных контрастов.

Совсем иной характер носят глубокомысленные рассуждения чиновника Поджабрина об омонимической многосмысленности слова знатный в очерке Гончарова «Иван Савич Поджабрин»:

«– А вот там, во втором этаже, где еще такие славные занавесы в окнах?

– Там-с одна знатная барыня, иностранка Цейх.

– Знатная! – говорил Иван Савич Авдею, – что это у него значит?. . Она может быть знатная потому, что и в самом деле знатная, и потому, что, может быть, дает ему знатно на водку, или знатная собой?» (Гончаров И. А. Собр. соч., М., 1954, т. 7, с. 23).

(Виноградов. О языке худож. лит., с. 237–238).

Страх, страховой, перестраховка. [...] множество лексических ответвлений, отделившихся от основного словарного фонда, остается в разных специальных или стилистически ограниченных сферах словарного состава языка, обнаруживая здесь большую или меньшую производительность. Например, от слова страх еще в XVIII в. или в начале XIX в. обособляются и специализируются страховать, страховка, позднее страховой (страховое письмо, с 60–70-х годов XIX в. заказное письмо); ср. в современном русском языке переносно: перестраховка, перестраховщик, перестраховаться.

(Об основном словарном фонде и его словообразующей роли в истории языка // Виноградов. Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 64).

Строить куры. В «Мертвых душах» характеристика «дам», их обращения и правил жизни «написана живыми красками», взятыми из собственного языка дам... Дамские диалоги пестрят галлицизмами и французскими цитатами... Характерно, что Гоголь вмещает в язык провинциальных дам и те архаические галлицизмы, которые в столицах считались уже купеческими или мелкочиновничьими, например: «Как, неужели он и протопопше строил
куры?»- «Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры» (с. 182) (ср. замечание А. С. Шишкова, что такие выражения, как куры строить, изгнаны из большого света и переселились к купцам и купчихам – см. Шишков, Рассужд. о ст. и нов. слоге, 1818, с. 22–23).

(Язык Гоголя // Виноградов. Избр. тр.: Язык и стиль русских писателей, с. 288–289).

Прием омонимического разделения идиомы строить куры (на строить и куры – посредством каламбурного сближения с мн. ч. куры от курица) лежит в основе такой эпиграммы (II) Козьмы Пруткова:

Раз архитектор с птичницей познался...

И что ж? в их детище смешались две натуры:

Сын архитектора– он строить покушался;

Потомок птичницы– он строил только куры.

Виноградов В. В. Проблемы проблематической структуры слова и явления омонимии в славянских языках //Славянское языкознание: VI Международный съезд славистов (Прага, август 1968 г.): Доклады советской делегации. М., 1968, с. 116); см. также: Виноградов. Очерки, с. 214.

Судачить. Слово судачить (в значении «сплетничать, заниматься пересудами») и теперь носит печать фамильярно-разговорного стиля. Оно – областного происхождения. На это намекает и его морфологический состав; ср. горьковское областное судакать– «судить-рядить, мозговать». Глагол судачить, как простонародное слово, отмечается в русских словарях с конца XVIII в. Это слово широко распространено в областных народных, преимущественно в северных, говорах, например, в холмогорском судачить – «сетовать», «негодовать», «жаловаться», «обвинять», «судить» (Грандилевский, с. 278). (А. Г. Преображенский считает судачить новообразованием от судак – «плохой судья» (?) (Этимологический словарь русского языка, вып. 1, с. 413). – Вероятнее думать, что судачить образовано от судака).

Гоголь внес судачить в свою записную книжку как областное крестьянское слово (Гоголь, 4, с. 512).

(Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (На материале русского и родственных языков) // Виноградов. Избр. тр.: Исслед. по русск. грам., с. 202).

Суеверие, суеверный,
суеслов, суесмысл. В русском литературном языке XVI в. в высокопарном стиле Макарьевской эпохи распространяется прием искусственного словосложения, нередко объединяющего синонимические основы. Например, в «Повести о прихождении короля Литовского Стефана Батория в лето 1577 на великий и славный город Псковъ»: храбродобропобѣдный, мертвотрупоты, каменнодѣльный – оградный; ср. доброувѣтливый, благоздравие и т. п. (Орлов А. С. О некоторых особенностях стиля великорусской исторической беллетристики XVI–XVII вв., с. 362–363).

Быть может, волной второго южнославянского влияния занесены в русский литературный язык такие слова, как суевер, суеверие, суеверный (ср. старославянизмы: суеслов, суесловие, суемысл, суемудрый и т. п. Срезневский, Материалы, 3, 610 и Дополнения, 250–251; Востоков. Сл. церк.-слав. яз., 2, с. 193); хлебодар (ср. Академический словарь 1847 г., 4, 403; в монастырях: «раздаватель печеного хлеба братии». Акты юридич., 152: При хлебодаре старца Галактиона – «Словарь Академии Российской». Изд. 2, 6, 558; ср. у Державина в оде «На рождение царицы Гремыславы», 1, 500, 14: «Ты сердцем – стольник, хлебодар»);рукоплесканье (ср. в древнерусском языке плескати и плеснути руками, но ср. отсутствие слова рукоплесканье в Лексиконе Треязычном 1704 г.); гостеприимство, вероломство, земнородный (ср. Срезневский. Материалы..., 1, 975; Сборн. Кир. Белозер., XII в.); подобострастный (Срезневский, 2, 1040, чин. избр. по списку 1423 г.); громогласный (Срезневский, 1, 597; Стихирарь, XVI в.); любострастный; первоначальный (Срезневский, 2, 1764, поуч. литр. фот. 1431 г.); тлетворный (Срезневский, 3, 1078, Менандр XV в.) и др. под. В русском литературном языке XVII в. указаны новые виды словосложения, иногда тройственного (в языке Епифания Славинецкого, Кариона Истомина, Федора Поликарпова и др.) (см.: Браиловский С.  Н. Один из пестрых XVII столетия. СПб., 1902; Он же. Федор Поликарпович Поликарпов-Орлов // ЖМНП, 1894, октябрь, ноябрь).

(Основные вопросы и задачи изучения истории русского языка до XVIII в. // Виноградов. Избр. тр.: История русск. лит. языка, с. 285).

Сухощавый, худощавый. В близких по оттенкам значения словах сухощавый, худощавый выделяется (соотносительно с сухой и худой) суффикс ощав- (исторически оба прилагательных могли быть образованы от сухощи, худощи). Эти слова выражают уменьшенную или ослабленную степень качества (по сравнению с сухой или худой); ср. также просторечное чернявый.

(Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (На материале русского и родственных языков) // Виноградов. Избр. тр.: Исслед. по русск. грам., с. 203).

Сущий. [...] Пушкин возражает против произвольного, неоправданного и излишнего употребления церковнославянизмов, но допускает «счастливое», удачное их применение, необходимое для выражения тех или иных оттенков мысли или для создания колорита эпохи. Одно и то же славянское выражение употребляется Пушкиным в разных сочетаниях, в разных стилях и в зависимости от словесного окружения получает разный смысл. Для иллюстрации многообразия употреблений и осмыслений одного и того же славянизма в языке Пушкина может служить слово сущий.

В «Станционном смотрителе» повествователь говорит: «Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса». В рукописном тексте первоначально вместо сущий написано было: «истинный мученик». Слово сущий вносит более разговорную, но не общелитературную, а несколько чиновничью окраску, вполне соответствующую образу рассказчика повести «Станционный смотритель» – титулярного советника (т. е. мелкого чиновника).

В «Борисе Годунове» наивный патриарх замечает чудовскому игумену по поводу замысла Григория стать царем на Москве: «Ведь это ересь, отец игумен». – «Ересь, святый владыка, сущая ересь». Здесь слово сущий – принадлежность церковного языка (Орлов А. С. Язык русских писателей, 1948, с. 47). А вот в «Памятнике» сущий, употребленное как старославянское причастие в значении «существующий», – «И назовет меня всяк сущий в ней язык» – придает стилю торжественность и многозначительность.

(Виноградов. А. С. Пушкин – основоположник русского литературного языка // Известия АН СССР, ОЛЯ. – М.; Л., 1949, т. 8, вып. 3, с. 192–193).

Семантическое наполнение формы может изменяться и качественно и количественно. При резком смысловом сдвиге некоторые формы отрываются от тех слов, с которыми они прежде были спаяны (ср., например, дальний и дальнейший). Смешение языков и диалектов также выражается в обособлении отдельных форм слов и последующем превращении их в слова (ср. историю слова сущий, употребляемого ныне в немногих фразеологических сочетаниях: сущая правда, сущее наказание, сущие пустяки и т. п. ; ср. историю частицы знай, восходящей к народной форме третьего лица настоящего времени: знае – знает (см.: Будде, Очерк, с. 123); ср., например, у Крылова в басне «Крестьянин и работник»: «Знай колет: всю испортил шкуру»).

(О формах слова // Виноградов. Избр. тр.: Исследования по русск. грамм., с. 42).

Табачница. Взгляд на прошлое, находящий отражение в размещении значений, в помещении устарелых значений в конце статьи о слове, часто внушает ложные, антиисторические представления.

Например, в слове табачница различаются два значения: «курильщица табака, работница табачной промышленности» («Табачница била в бубен и плясала, изгибаясь всем телом» – Борисов Л., Ход конем, 16) и «табакерка – коробочка для табака». Самый старый пример приводится из «Мертвых душ» (I, 2) Гоголя, из описания ноздревского жилища: «[Табак] был в разных видах: в картузах и в табачнице, и, наконец, насыпан просто кучею на столе» (см. 1963, 15, с. 9–10). Возникает вопрос: было ли когда-нибудь в истории русского литературного языка время, когда в структуре одного слова могли совмещаться суффиксы – личный -ица, соотносительный с -ик (типа раскольник – раскольница), и -ница для обозначения сосуда, вместилища, вроде: чайница и т. п. ? Конечно, нет. Ср., однако, в слове табакерка (народный вариант табатерка) объединение значений «коробочка для табака» и «работница табачного производства» (БАС, 15, с. 7).

(Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания // Вопросы языкознания. 1966, № 6, с. 14–15).