Русь, русский. Сложность доисторических судеб восточнославянского языка обнаруживается и в загадочном происхождении слов Русь, русский. Многие считали и считают его исконным славянизмом (представители автохтонно-славянской теории). Кто выводил его из роксолан, считая их славянским племенем, смешанным с иранцами, скифо-сарматами. Кто связывал название Руси с мифическим обозначением народа ros у еврейского пророка Иезекииля, перенесенным затем византийцами на славян; кто искал следов этого имени в названиях разных народов, населявших до славян Южную Русь или прилегающие к ней страны. Были гипотезы, выводившие русское имя от финнов, литовцев, мадьяр, хазар, готов, грузин, кельтов, евреев и от разных неизвестных народов. У норманистов господствует теория о связи имени Русь с финским термином «Ruotsi», которым финны называли шведов, а может быть, и вообще жителей скандинавского побережья. Некоторые лингвисты из лагеря норманистов готовы доказывать, что имя Русь вошло в русский язык непосредственно от скандинавов, без финской помощи. Все это должно для норманистов служить опорой мысли о варяжском происхождении русского государства.

В последнее время была даже выдвинута гипотеза о происхождении терминов Россия – Русь из двух разных культурных областей: имени Русь с севера, куда это слово принесли варяги, имени Россия с юга (ср. южнорусские названия с корнем Рос-, Рс-). Акад. Марр отрицал необходимость выводить происхождение имени Русь из какого-нибудь одного определенного племенного или национального языка. Он находил в нем следы яфетической стадии в развитии общечеловеческого языка. В Руси отложились «племенные слои доисторических или протоисторических эпох, не только скифский, но и ионийский, и даже этрусский, или урартский, т. е. тот же русский» (Марр Н.  Я. Книжные легенды об образовании Куара и Армении и Киева на Руси // В кн.: Избр. работы, т. 5. М.; Л., 1935, с. 45).

(Основные этапы истории русского языка // Виноградов. Избр. тр.: История русск. лит. яз., с. 11–12).

Сальность, сальный. Наряду с процессами функционально-семантической дифференциации слов, иногда связанными с фономорфологическими изменениями словесной структуры, наблюдаются и резко контрастирующие с ними процессы омонимического слияния слов разных языков и диалектов в кругу одной языковой системы. Под влиянием фономорфологического сближения со словом заимствующего языка иностранное слово не переводится и не калькируется, а как бы каламбурно скрещивается с соответствующим или подходящим русским словом и заменяется им. Именно таким образом французское слово salité, а также, французск. sâle «грязный» вызвали к жизни русское слово «сальность» в 20–40-х гг. XIX в (через посредство «сальный», ср. naiv «наивный», serieux «серьезный» и т. п.) и отразились на семантической судьбе самого имени прилагательного – сальный, расширив и преобразовав его значения. Обычно в толковых словарях русского языка отвлеченно-экспрессивные, морально характеризующие значения слов – сальность и сальный рассматриваются как переносные от конкретно-бытовых (см. например, БАС, 13, с. 70–72). Но если под «переносом» значений понимать непосредственное образно-смысловое движение от одного значения к другому в пределах семантики того же слова (ср. лиса – по отношению к хитрому человеку; медведь, колпак, тюфяк и т. д. в переносном значении и употреблении), то в словах сальность и сальный связь между двумя сферами их семантической структуры – конкретно-предметной и эмоционально-характеризующей – и в генетическом и в синхронном плане не являются столь тесными и прямыми. Например, в слове сальность от обозначения свойства сального (ср. сальность кожи, порода свиней высокой сальности) нет прямого перехода или переноса к значению непристойного слова (говорить сальности). Ср. у В. В. Вересаева: «Брошюранты смеялись и изощрялись в ругательствах, поддразнивая Гавриловну. На каждую их сальность она отвечала еще большей сальностью» («Два конца», 2, I). Ср. также изменения в употреблении прилагательного – сальный у Н.  Г. Чернышевского в «Что делать» (4, 15): «То, что нам кажется слишком сальным, слишком площадным, тогда (во времена Бокаччо) не считалось неприличным». Еще раньше в письме М. П.  Погодина к С.  П. Шевыреву (от 28 апреля 1829 г.): «Разговор был занимателен... Но много было сального, которое не понравилось» (Русск. архив, 1882, № 5, с. 81).

Слово сальность в современном русском языке означает: «непристойность, циничность, похотливость; непристойное, грубо-циничное слово, выражение». Этим значениям и оттенкам соответствует и особое значение прилагательного – сальный: «непристойный, грубо-циничный, фривольный, похотливый». Это значение в современном речевом употреблении кое-кому представляется метафорическим видоизменением других значений слова сальный: 1. прилагательное к сало; сделанный из сала. Сальная свеча; «запачканный салом, неопрятный, грязный». Сальное пятно, сальный пиджак; 2. «жирный, лоснящийся» (напр. Сальная кожа. «Лицо сальное, охваченное бакенбардами, глаза маленькие». Писемский, Леший). Ср. значение глагола засалить и особенно причастия засаленный.

У С.  П.  Жихарева в «Дневнике чиновника» (Отеч. Зап., 1855, № 4 и 5): «Меня встретил высокий лакей, довольно засаленный, которого зовут Макаром» (Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX в. / Ред. Н. Л.  Бродского, Academia, 1930, с. 32).

В 20–40-х годах XIX в. слово сальность стало принадлежностью особого стиля литературно-разговорной речи. У И. И. Панаева в очерке «Литературная тля» (1843): «Они (светские люди) говорят ”Кес-ке-са? Сет-афрё! Кель сосьете! Откуда автор взял таких лиц? Можно ли выводить такие сальности на сцену? Се мове жанр!“» (Панаев И. И., 1888, 2, с. 326–327).

Уже к 50–60-м годам слова – сальность и сальный в новом значении стали общелитературными. У Ф. М.  Достоевского в повести «Село Степанчиково и его обитатели» (1859): «Он принялся острить и подшучивать, разумеется, на счет молодых. Все хохотали и апплодировали. Но некоторые из шуток были до такой степени сальны и недвусмысленны, что даже Бахчеев сконфузился». Ср. у Л. Толстого в «Дневнике» (1852 г., 8 апреля): «Очень беспокоился за брата; наконец, он приехал с какой-то сальной кампанией».

В «Дневнике А. П. Сусловой» (1864–1865 гг.): «Страшная грязь этот театр! Говорятся сальности и дамы выделывают такие жесты, что смотреть совестно» (Суслова А. П. Годы близости с Достоевским, 1928, с. 114). У Н. И.  Пирогова в «Дневнике старого врача»: «Каких сальностей я ни наслушался от этого пошляка! Чего ни показывал он мне, и табакерки с сальными изображениями в средине, под крышкою»...«Оказывалось, что каждый из нас, учеников, успел уже приобрести дома порядочный запас сальных сведений, которые и сообщал охотно и сколько можно, наглядно своим товарищам» (Пирогов, 2, с. 157).

Любопытно каламбурное сопоставление разных значений слова сальный в «Деле» Сухово-Кобылина:

[Шило:]

Хочу к купцу итти.

[Чибисов:]

В прикащики – сальными свечами торговать.

[Шило:]

Сальными свечами, да не сальными делами.

(Виноградов В. В. К изучению вопросов омонимии // Slawisch – deutsche Wechselbeziehungen in Sprache, Literatur und Kultur. Berlin: Verlag Academie, 1969, с. 274–276).

Семенить. Слово может образоваться вследствие распада фразеологического оборота. Этот процесс можно наблюдать в истории глагола семенить.

В словаре Д. Н.  Ушакова (4, с. 140) значение этого глагола определяется не вполне правильно: «идти, ходить, делая частые мелкие шаги». Кроме того, в современном языке семенить обычно встречается лишь в составе выражения – семенить ногами. В общелитературном употреблении с середины XIX в. глагол семенить почти неизвестен в своем прямом значении: «покрывать семенами, засевать». Между тем только это значение указывалось и в словаре 1847 года и в словаре В. И. Даля. Но, наряду с этим прямым значением, глагол семенить и производные от него – засеменить, пересеменивать выражали, правда, в очень узком фразеологическом кругу и переносное значение: «быстро двигать из стороны в сторону чем-нибудь». Например, в «Записках» Г. Добрынина (1771): «Он начал пересеменивать глазами, как вор при уликах» (Русск. старина, 1871, 3, с. 400). Еще чаще говорилось: семенить ногами (т. е. «быстро перебирать»).

Под влиянием стиля Гоголя эта фраза получила широкое распространение в русском литературном языке XIX в. У Гоголя про Чичикова сказано: «Чичиков подходил к той и другой дробным, мелким шагом, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички-щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками». У Гоголя образный смысл этого словоупотребления очень рельефен.

У последующих писателей семенить употребляется и без указания на орудие действия (ногами) – в новом значении. Ср. у Тургенева в «Дневнике лишнего человека»: «Ожогин был видимо смущен и опечален, избегал взора, семенил на месте».

(Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (На материале русского и родственных языков // Виноградов. Избр. тр.: Исслед. по русск. грам., с. 217–218).

Сём. В каждой более или менее самоопределившейся социальной среде в связи с ее общественным бытием и материальной культурой складывается свой словесно-художественный вкус, своеобразный социально-речевой стиль. (Н. Гиляров-Платонов в своих воспоминаниях «Из пережитого» ярко изобразил процесс роста речевой «цивилизации» в малокультурной среде, прежде всего, в среде провинциального духовенства, и связанные с этим процессом изменения социально-речевого стиля. «Мы – я и сестры – ко многому тянулись действительно потому, что находили новое более просвещенным. ”Что это ты сказал: инда я испужался? замечает мне сестра; нужно говорить: даже я испугался“. Не говори: ”сем я возьму“, а ”позвольте взять“. Это были уроки вежливости и благовоспитанности действительно, хотя поистине и жаль, что просительное ”сем“ не получило гражданства в литературе; оно так живописно и так идет к прочим вспомогательным глаголам, заимствованным от первичных физических действий: ”стал“, ”пошел“, ”взял“!...» (с. 150).

(Виноградов В. В. Язык художественного произведения // Вопросы языкознания. 1954, № 5, с. 10).

Сирота. [...] А. А.  Потебня доказывает закономерную последовательность в семантических изменениях, через которые проходят словообразовательные морфологические категории. Например, отвлеченные имена существительные со значением действия или свойства-качества могут приобретать собирательное значение и на этой основе далее развивать конкретно-индивидуальное значение лица. [...] Слово сирота первоначально значило «сиротство», «состояние сирого человека» (так – и теперь – в чешском языке), затем стало употребляться в собирательном смысле (ср. литовское sirata – заимствование из славянских языков), и, наконец, получило современное конкретно-индивидуальное значение; ср. однородную историю значений слов женщина и мужчина.

(Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (На материале русского и родственных языков) // Виноградов. Избр. тр.: Исслед. по русск. грам., с. 186–187).

Скоропалительный. В рассматриваемом же [семнадцатитомном академическом. – Л.  А.] Словаре семантическая история слов даже на протяжении XIX–XX вв. представлена в преобладающем количестве случаев очень скудно и бледно. Вот несколько иллюстраций. Слово скоропалительный квалифицируется как разговорное и определяется так: «очень скорый, поспешный"(скоропалительное суждение, скоропалительное решение, скоропалительный роман и т. п.); оттенок: «склонный к очень быстрым, поспешным решениям» («малый скоропалительный» – в «Письмах о провинции» Салтыкова-Щедрина). В историко-лексикографической справке есть ссылка на словарь Даля (4, с. 206), где впервые зарегистрировано это слово, и приведен пример: скоропалительные свечи. Здесь нет истории развития значений слова, хотя обратившись к словарю Даля, можно получить смутные намеки на ход и направление семантической эволюции этого слова. Вот возможный краткий очерк такой истории.

Известно, что словообразовательные элементы, генетически восходящие к старославянскому языку, в истории русского литературного языка часто сочетаются на основе разных правил с народными русскими компонентами и входят в состав новых русских слов. Некоторые из этих элементов вступают в синонимические соотношения с соответствующими русскими аффиксами. В этом случае иногда происходят аффиксальные взаимозамещения, подстановки и взаимодействия в одних и тех же словах, например, скоропалительный и скоропальный.

Прилагательное скоропалительный, наречие скоропалительно не зарегистрированы ни одним словарем русского языка вплоть до словаря В. И. Даля.

У В. И. Даля скоропалительный (или скоропальный) отмечено лишь в составе одного артиллерийского термина: «Скоропальные, скоропалительные свечи в артиллерии для скорого и верного поджогу пушечного заряда, потешных огней и проч.». (Ср. народное скоропал– револьвер).

Между тем прилагательное скоропалительный и производные от него – имя существительное скоропалительность и наречие скоропалительно – из профессионально-военного диалекта, из военно-технической терминологии с начала XIX в. широко распространились в говорах устной речи и около середины XIX в. проникли в литературный язык, где стали употребляться более разнообразно и в переносном смысле.

У А. Н.  Островского в комедии «В чужом пиру похмелье»: «Летел к вам скоропалительно, инда взопрел-с» (д.  1, явл.  4) (в речи купеческого сына). В биографии И. И.  Железнова, написанной М.  Бородиным и приложенной к «Уральцам» (1888, 1, с. 30): «...Чисто военная скоропалительность, с какою требовалось все это разыскать (уральские акты. – В. В.), списать и немедленно представить, необходимость занятия в летнее время в душной атмосфере архива... не могли оставить хорошего впечатления...». В книге мемуаров Л. Ф.  Пантелеева «Из воспоминаний прошлого» (М., 1934, с. 409): «был арестован в Вильно и скоропалительно, в чем был, отправлен в Пермь».

В современном словаре Д. Н. Ушакова (4, с. 231) слово скоропалительный отнесено к разговорно-шутливой речи и определяется так: «чересчур скорый, поспешный. Скоропалительное решение». Таким образом, этот военный термин, войдя в общий язык, оказался очень жизнеспособным и обнаружил острую экспрессивность. М.  И.  Михельсон, исторические построения которого в области русской фразеологии часто копируют словарь В. И. Даля, готов был переносное значение слов скоропалительный, скоропалительно объяснять так: «весьма быстро, как скоропалительные свечи в артиллерии, как скоропал (револьвер)» (Михельсон, Русск. мысль и речь, 2, б. м., б. г., с. 263).

Слова скоропалительный, скоропалительно, утратив прямое номинативное значение, употреблялись и употребляются в узком фразеологическом кругу, который в индивидуальной речевой деятельности может иронически расширяться.

(Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания // Вопросы языкознания. 1966. № 6, с. 10–11).

Скупердяй. Презрительное скупердяй, по-видимому, представляет собою экспрессивное видоизменение областного скупендяй– «скряга» (ср. глупендяй; ср. негодяй и слова на -да: дурында, дуранда, балда и т. п.) (см. Соболевский А. И. Лингвистические и археологические наблюдения, вып. 2, Варшава, 1912, с. 26–27).

(Словообразование в его отношении грамматике и лексикологии (На материале русского и родственных языков) // Виноградов. Избр. тр.: Исследования по русск. грам., с. 207).

Развиться. Рой. Интересны такие примеры возвращения значений слов, подвергшихся французскому влиянию, к национально-бытовому контексту в Пушкинском стиле 30-х годов:

Развиться:

Везувий зев открыл – дым хлынул клубом – пламя

Широко развилось, как боевое знамя

(1834)

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток

(Воспоминание, 1828)

Рой – essaim:

Тогда я демонов увидел черный рой,

Подобный издали ватаге муравьиной

(И дале мы пошли, 1832)

(Ср. материал на употребление слова рой ниже, с. 311–312 и мн. др.).

Замечательно «смешение» смысловых форм в таких стихах:

В сем сердце билось вдохновенье,

Вражда, надежда и любовь,

Играла жизнь, кипела кровь:

Теперь, как в доме опустелом,

Все в нем и тихо и темно;

Замолкло навсегда оно.

Закрыты ставни, окна мелом

Забелены, хозяйки нет.

А где бог весть. Пропал и след.

(Евгений Онегин, 6, 31)

Ср. в отрывке из «Евгения Онегина»:

А дело в том, что с этих пор

Во мне уж сердце охладело,

Закрылось для любви оно,

И все в нем пусто и темно.

(Виноградов. Язык Пушкина, с. 272).

[См. в той же работе В. В. Виноградова:]

Ср. эволюцию фразеологических оборотов, связанных со словом рой – essaim: рой веселья (Фавн и пастушка, 1816); детей пафосских рой игривый (Моему аристарху, 1816); в «Евгении Онегине»: комедий шумный рой; в нем думы роем возмутил; в «Бахчисарайском фонтане»: прелестниц обнаженный рой; жены...гуляют легкими роями и др. под.

Толпа в гостиную валит.

Так пчел из лакомого улья

На ниву шумный рой летит.

(Евгений Онегин, 5, 35)

Тогда я демонов увидел черный рой,

Подобный издали ватаге муравьиной

(И дале мы пошли
)

Тогда других чертей нетерпеливый рой

За жертвой кинулся с ужасными словами.

(там же).

Ср. у Баратынского:

Исчезнет легкий рой веселий и забав

(Дориде).

Живых восторгов легкий рой

Мне заменится хладной думой

И сердцу мертвой тишиной!

(Элегия).

и др. под.

Ср. фразеологию, прикрепленную к слову тень – ombre и мн. др.

Виноградов, язык Пушкина, с. 311–312.