Сторонник,
сторонщик, стороник. Производные слова не во всех тех случаях, когда они возникают в словарном составе языка, образуются на базе основного словарного фонда. Иногда они лишь возобновляются или воспроизводятся. Пример – история слова сторонник. Слово сторонник в современном русском языке обозначает человека, стоящего на стороне кого-нибудь, являющегося последователем каких-нибудь взглядов, убеждений.

По указанию Я. К. Грота, слово сторонник, ставшее широко употребительным лишь к середине XIX века, было «восстановлено» Карамзиным (Отчет о четвертом присуждении Ломоносовской премии. Записка о Толковом словаре Даля // Зап. имп. Акад. наук. СПб., 1871. т. 20, кн. 1, с. 18). Действительно, в словаре 1847 г (так же, как и в словарях Академии Российской конца XVIII и первой четверти XIX века) мы не найдем указаний на употребление в то время слова сторонник в современном нам значении. Здесь отмечены лишь такие слова и значения: «Стороник, а, с.  м. Стар. Странник, пришелец. А се суть церковная орудия: поп, диякон, паломник, стороник, слепец» (Опис. рукоп. Рум. муз., с. 328). «Сторо́нщик, а, с. м. Стар. Добровольно записавшийся в военную службу. Так называемые
сторонщики псковские, или вольница, уже не находя ничего в Ливонских селах, искали земледельцев в лесах и толпами гнали их для продажи в Россию» (Ист. Гос. Росс., 8, с. 304, 305).

Наряду со словом сторонщик в древнерусском языке существовало и слово сторонник. Суффиксы -щик и -ник синонимичны, в -щик лишь ярче выступает устно-народная основа (ср. изменщик и изменник, советчик и советник).

Слово сторонник в «Материалах» И. И. Срезневского очерчено недостаточно определенно. Здесь сказано: «Стороникъ– 1) странник, путник (один из церковных людей). Ср. сторонник – странник. 2) Клирошанин. Ср. сторона – «клирос». 3) Защитник, доброжелатель (?). Ср. в Слове Даниила Заточника: Паче всего ненавижь стороника перетерплива. Ср. Сторонщикъ– доброволец. Сторонщики воевали по всему рубежу охочие и полону много вывели. Псков. лет. 7066» (Срезневский, 3, с. 525–526).

Во всяком случае, в первой половине XIX века слово сторонник в значении: «держащий сторону кого-нибудь, приверженец, последователь» – из языка исторических документов вошло в литературный обиход. В. И. Даль включает это слово в свой Толковый словарь без всяких помет и ограничений. «Сторонник, м. -ница ж. чей, чего – держащийся известной стороны, либо мнений и убеждений; заступник, защитник. Это наш сторонник. Много сторонников этого дела, за него» (1909, 4, с. 555–556).

Даль стремился обособить от этого слова старинное и областное стороник и, связывая его с глаголом сторониться, унифицировал его ударение и воспроизвел только в форме сторони́к, сторонни́к. «Сторонни́к или сторони́к новг. шатун, гуляка, кто любит бродить по стороне, не работает, не сидит дома. А где наш сторони́к? Дождь сторони́к, пск. проходящий вблизи стороною, мимо. // Олон. нелюдим, кто бегает от людей, дичится. // Перм. тверск. хилый, болезненный, либо урод, калека, а потому нередко и собирающий подаяние, нищий. // Стар. странник, или пришлец, захожий».

Но в глаголе сторонничать значения обоих этих слов сливаются. «Сторонничать, жить или работать, кормиться на стороне, вне дома; // держаться стороны , в стороне, не вмешиваться в дело; // принять в спорах ту либо другую сторону, принадлежать к стороне, партии».

Тут же у Даля помещено слово сторонщик, которое рассматривается как синоним слова сторонник в его новом применении. «Сторонщик, -щица – сторонник, заступник, держащий чью-либо сторону, руку. У него сторонщики есть. Он не один, есть поддержка. Это сторонщики свободной торговли». Выделяется старинное употребление этого слова со значением: «поступивший по своей воле, охотно в рать, или шайки, примыкавшие под предлогом сторонничества, участия по убеждению, по охоте, к войску». Так называемые сторонщики псковские или вольница (Карамзин).

Таким образом, слово сторонник как бы возрождено к общественному употреблению под влиянием расширившегося знакомства с древнерусским языком.

(Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии // Виноградов. Избр. тр.: Исслед. по русск. грам., с. 216–217).

Стоять одной ногой в гробу. [...] внутренняя цельность многих выражений обусловлена единством образного значения. Многие из таких фразеологических единств представляют собою окаменевшие следы живых образных выражений, довольно свободно группировавшихся вокруг одного метафорического центра. Например, стоять одной ногой в гробу или в могиле. Ср. у Чехова в «Скучной истории»: «... и подобные нелепые мечты в то время, когда одной ногой я стою уже в могиле». Ср. в языке XVIII в.: «Искусство врачебное слабо оживотворить занесшего ногу в гроб» (Эмин Н. Ф. Роза, 1788, с. 176).

(Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов. Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 155).

Снедать. [...] различия между старыми стилями не сводились только к одной синонимии разных слов и выражений. В каждом слоге круги значений были распределены между словами по-иному. В каждом слоге была своя семантическая и фразеологическая система. Достаточно сослаться на разницу значений таких слов, как естество, сень, снедать, существенный, чреда и т. д. в высоком и простом слоге.

Вследствие разрушения границ между стилями и жанрами, довершенного Пушкиным, все эти разные стилистические пласты слов приходят в соприкосновение и столкновение. Многие из них переосмысляются, вступают в новые фразовые связи и подвергаясь процессу семантической дифференциации.

Например, в славянском слове снедать (общерусское съедать, есть, но областное крестьянское – тоже снедать) развилось в языке XVIII в. несколько переносных значений, свойственных высокому слогу. Эти значения выражались, с одной стороны, такими оборотами, как снедать слезы, снедать грусть и т. п., с другой – такими, как горесть, тоска, печаль, снедает кого-нибудь (ср. снедаться горестью, печалию, тоскою, завистию). Эти выражения были приняты и в средний стиль карамзинской школы.

В языке Пушкина выражение снедать слезы заканчивает свое существование в «Кавказском пленнике» (ср. современное глотать слезы):

Снедая слезы в тишине,

Тогда, рассеянный, унылый,

Перед собою, как во сне,

Я вижу образ вечно милый.

Ср. у Жуковского в стихотворении «К Батюшкову»(1812):

А ты, осиротелой,

Дорогой опустелой,

Ко гробу осужден

Один, снедая слезы,

Тащить свои железы.

Ср. у Батюшкова в стихотворении «Гезиод и Омир – соперники»:

Омир скрывается от суетной толпы,

Снедая грусть свою в молчании глубоком.

В простонародной русской речи тоже было слово снедать с конкретным значением – «есть, съедать, поглощать что-нибудь в качестве пищи» (сл. АР 1822, ч. 6, с. 296 – 297). В силу этой омонимии отмирают все те выражения среднего и высокого стилей, которые вступали в семантическую коллизию со значениями русского слова снедать.

Но сохраняется переносное употребление снедать, понятное с точки зрения живого русского языка. Например, у Пушкина: «Тоска его снедает» (Полтава); «И знаменитый Сальери вышел из залы, в бешенстве снедаемый завистью» (Заметка о Моцарте и Сальери).

(Виноградов В. В. Пушкин и русский литературный язык XIX века // Пушкин родоначальник новой русской литературы: Сб. научно-исслед. работ. М. ; Л., 1941, с. 550–551).

Сокрыться, укрыться. [По поводу разночтений в редакциях текста лермонтовского стихотворения «Прощай, немытая Россия» В. В. Виноградов пишет:] Варианты – укроюсь – сокроюсь.

Сокроюсь- более книжно и торжественно. Экспрессивно-стилистические оттенки этого слова в стихотворной речи первой половины XIX века были иные, чем теперь. Ср. у Пушкина в стихотворении «Туча»:

Довольно, сокройся! Пора миновалась,

Земля освежилась, и буря промчалась...

Укроюсь – гораздо разговорнее и непринужденнее. Интересны семантические различия между сокрыться (нейтральная форма – скрыться) и укрыться. Укрываться, укрыться, согласно словарю АР, выражает два значения: «1) Закутываться чем. Укрыться плащом, одеялом; 2) Прятаться от кого или от чего; потаенно где находиться. Укрыться от дождя под кровлею. Укрываться в лесу» (сл. АР 1822, ч. 6, с. 944). Ср. значение причастия – прилагательного: укрытый («отовсюду закрытый, закутанный»).

В глаголе сокрываться– скрываться (сокрыться – скрыться) словарь АР первое основное значение характеризует так: «Прятаться, удаляться из виду; уходить от кого тайком» (4, с. 362). Другие два значения «под покровом, под закрытием находиться, содержаться (Под видом уклончивости, смирения скрывается иногда великое высокомерие); таиться, не сказывать своих мыслей (Недоверчивый даже и от друзей своих во всем скрывается)»- квалифицируются как переносные.

Очевидно, сокроюсь более гармонирует с лирически повышенным стилем стихотворения, в котором горит ярким блеском лишь один разговорный эпитет – немытая Россия

(Виноградов. Проблема авторства, с. 111–112).

Солидарность. Обратимся [...] к слову солидарность (БАС, 14, с. 212). По академическому словарю, оно не имеет семантической истории в русском литературном языке XIX–XX вв. У него неизменное значение: «активное сочувствие чьим-либо действиям или мнениям, общность интересов, единодушие». Иллюстрации употребления – из сочинений Шелгунова, Добролюбова, Ленина, а затем скачок к нашей современной литературе. Второе значение – юридическое: «совместная ответственность». Историко-лексикографическая справка указывает на словарь Даля. Прилагательное солидарный семантически обусловлено смысловыми связями со словом солидарность. Солидаризация и солидаризироваться – солидаризоваться относятся уже к XX в.

Между тем солидарность встречается еще в русском литературном языке 20–30-х годов XIX в. У В.  Ф.  Одоевского в эпиграфе к «Живому мертвецу» (1839 г.): «– Скажите, сделайте милость, как перевести по-русски слово солидарность (solidaritas)?

– Очень легко – круговая порука, – отвечал ходячий словарь.

– Близко, а не то! – Мне бы хотелось выразить буквами тот психологический закон, по которому ни одно слово, произнесенное человеком, ни один поступок не забываются, не пропадают в мире, но производят непременно какое-либо действие; – так что ответственность соединена с каждым словом, с каждым по-видимому незначащим поступком, с каждым движением души человека.

– Об этом надобно написать целую книгу (Из романа, утонувшего в Лете)».

Слово солидарность (solidarité) получило особенно широкую популярность под влиянием сочинений Ог. Конта («Cours de philosophie positive» – 1 т. в 1830 г. и последний, 6 т. в 1842 г.: «Système de politique positive», 1–4, 1851–1854).

В системе Конта слово солидарность является одним из центральных понятий. Оно раскрывается в «Курсе позитивной философии» как категория этическая, политическая и юридическая. Солидарность, по Конту, – согласие, связанность некоторых элементов, некоторого целого. Солидарность – это связанность частей целого в общем целом. В этом смысле солидарность есть закон космический, биологический. Этот закон переносится Контом и на общество. В организме части и целое солидарны, т. е. во время действия части тела содействуют друг другу. Общество, по Конту, есть тоже организм (organisme social, système organique, organisme collectif). Следовательно, солидарность частей и целого в индивидуальном организме имеет место и в социальном. Конт говорит: «Все возможные стороны социального организма (tous les aspects possibles de l"organisme social), все социальные элементы или modi находятся между собой в существенной солидарности (solidarité fondementale)». (Conte Aug. Cours de philosophie positive, 4, 3-me éd., Paris, 1869, с. 237). Начало солидарности проникает семью, корпорацию, государство. Позитивная философия Конта раскрывает солидарность как всеобщий космический закон, как всеобщий биологический закон, как всеобщий закон общественной эволюции; рост солидарности – это τέλος истории. Это с объективной стороны. Со стороны субъективной, это – максима воли, правило поведения. Это – долг. Психологически это сознание зависимости и чувство личного значения. Сознание личного значения – дань эгоизму; сознание зависимости – дань альтруизму. Но нужно подчинить эгоизм альтруизму. Это осуществляется благодаря социальной солидарности (см. Савальский В. Критика понятия солидарности в социологии О.  Конта // ЖМНП, ч. 361, 1905, сентябрь, с. 95–103). Уже в 40-х гг. XIX в. слово солидарность получило у нас широкое распространение.

(Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания // Вопросы языкознания. 1966, № 6, с. 11–12).

О слове солидарность см. также: Виноградов. Очерки, с. 334; статья «Мракобесие» (ч. 1 настоящего издания). – Л.  А.

Русь, русский. Сложность доисторических судеб восточнославянского языка обнаруживается и в загадочном происхождении слов Русь, русский. Многие считали и считают его исконным славянизмом (представители автохтонно-славянской теории). Кто выводил его из роксолан, считая их славянским племенем, смешанным с иранцами, скифо-сарматами. Кто связывал название Руси с мифическим обозначением народа ros у еврейского пророка Иезекииля, перенесенным затем византийцами на славян; кто искал следов этого имени в названиях разных народов, населявших до славян Южную Русь или прилегающие к ней страны. Были гипотезы, выводившие русское имя от финнов, литовцев, мадьяр, хазар, готов, грузин, кельтов, евреев и от разных неизвестных народов. У норманистов господствует теория о связи имени Русь с финским термином «Ruotsi», которым финны называли шведов, а может быть, и вообще жителей скандинавского побережья. Некоторые лингвисты из лагеря норманистов готовы доказывать, что имя Русь вошло в русский язык непосредственно от скандинавов, без финской помощи. Все это должно для норманистов служить опорой мысли о варяжском происхождении русского государства.

В последнее время была даже выдвинута гипотеза о происхождении терминов Россия – Русь из двух разных культурных областей: имени Русь с севера, куда это слово принесли варяги, имени Россия с юга (ср. южнорусские названия с корнем Рос-, Рс-). Акад. Марр отрицал необходимость выводить происхождение имени Русь из какого-нибудь одного определенного племенного или национального языка. Он находил в нем следы яфетической стадии в развитии общечеловеческого языка. В Руси отложились «племенные слои доисторических или протоисторических эпох, не только скифский, но и ионийский, и даже этрусский, или урартский, т. е. тот же русский» (Марр Н.  Я. Книжные легенды об образовании Куара и Армении и Киева на Руси // В кн.: Избр. работы, т. 5. М.; Л., 1935, с. 45).

(Основные этапы истории русского языка // Виноградов. Избр. тр.: История русск. лит. яз., с. 11–12).

Сальность, сальный. Наряду с процессами функционально-семантической дифференциации слов, иногда связанными с фономорфологическими изменениями словесной структуры, наблюдаются и резко контрастирующие с ними процессы омонимического слияния слов разных языков и диалектов в кругу одной языковой системы. Под влиянием фономорфологического сближения со словом заимствующего языка иностранное слово не переводится и не калькируется, а как бы каламбурно скрещивается с соответствующим или подходящим русским словом и заменяется им. Именно таким образом французское слово salité, а также, французск. sâle «грязный» вызвали к жизни русское слово «сальность» в 20–40-х гг. XIX в (через посредство «сальный», ср. naiv «наивный», serieux «серьезный» и т. п.) и отразились на семантической судьбе самого имени прилагательного – сальный, расширив и преобразовав его значения. Обычно в толковых словарях русского языка отвлеченно-экспрессивные, морально характеризующие значения слов – сальность и сальный рассматриваются как переносные от конкретно-бытовых (см. например, БАС, 13, с. 70–72). Но если под «переносом» значений понимать непосредственное образно-смысловое движение от одного значения к другому в пределах семантики того же слова (ср. лиса – по отношению к хитрому человеку; медведь, колпак, тюфяк и т. д. в переносном значении и употреблении), то в словах сальность и сальный связь между двумя сферами их семантической структуры – конкретно-предметной и эмоционально-характеризующей – и в генетическом и в синхронном плане не являются столь тесными и прямыми. Например, в слове сальность от обозначения свойства сального (ср. сальность кожи, порода свиней высокой сальности) нет прямого перехода или переноса к значению непристойного слова (говорить сальности). Ср. у В. В. Вересаева: «Брошюранты смеялись и изощрялись в ругательствах, поддразнивая Гавриловну. На каждую их сальность она отвечала еще большей сальностью» («Два конца», 2, I). Ср. также изменения в употреблении прилагательного – сальный у Н.  Г. Чернышевского в «Что делать» (4, 15): «То, что нам кажется слишком сальным, слишком площадным, тогда (во времена Бокаччо) не считалось неприличным». Еще раньше в письме М. П.  Погодина к С.  П. Шевыреву (от 28 апреля 1829 г.): «Разговор был занимателен... Но много было сального, которое не понравилось» (Русск. архив, 1882, № 5, с. 81).

Слово сальность в современном русском языке означает: «непристойность, циничность, похотливость; непристойное, грубо-циничное слово, выражение». Этим значениям и оттенкам соответствует и особое значение прилагательного – сальный: «непристойный, грубо-циничный, фривольный, похотливый». Это значение в современном речевом употреблении кое-кому представляется метафорическим видоизменением других значений слова сальный: 1. прилагательное к сало; сделанный из сала. Сальная свеча; «запачканный салом, неопрятный, грязный». Сальное пятно, сальный пиджак; 2. «жирный, лоснящийся» (напр. Сальная кожа. «Лицо сальное, охваченное бакенбардами, глаза маленькие». Писемский, Леший). Ср. значение глагола засалить и особенно причастия засаленный.

У С.  П.  Жихарева в «Дневнике чиновника» (Отеч. Зап., 1855, № 4 и 5): «Меня встретил высокий лакей, довольно засаленный, которого зовут Макаром» (Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX в. / Ред. Н. Л.  Бродского, Academia, 1930, с. 32).

В 20–40-х годах XIX в. слово сальность стало принадлежностью особого стиля литературно-разговорной речи. У И. И. Панаева в очерке «Литературная тля» (1843): «Они (светские люди) говорят ”Кес-ке-са? Сет-афрё! Кель сосьете! Откуда автор взял таких лиц? Можно ли выводить такие сальности на сцену? Се мове жанр!“» (Панаев И. И., 1888, 2, с. 326–327).

Уже к 50–60-м годам слова – сальность и сальный в новом значении стали общелитературными. У Ф. М.  Достоевского в повести «Село Степанчиково и его обитатели» (1859): «Он принялся острить и подшучивать, разумеется, на счет молодых. Все хохотали и апплодировали. Но некоторые из шуток были до такой степени сальны и недвусмысленны, что даже Бахчеев сконфузился». Ср. у Л. Толстого в «Дневнике» (1852 г., 8 апреля): «Очень беспокоился за брата; наконец, он приехал с какой-то сальной кампанией».

В «Дневнике А. П. Сусловой» (1864–1865 гг.): «Страшная грязь этот театр! Говорятся сальности и дамы выделывают такие жесты, что смотреть совестно» (Суслова А. П. Годы близости с Достоевским, 1928, с. 114). У Н. И.  Пирогова в «Дневнике старого врача»: «Каких сальностей я ни наслушался от этого пошляка! Чего ни показывал он мне, и табакерки с сальными изображениями в средине, под крышкою»...«Оказывалось, что каждый из нас, учеников, успел уже приобрести дома порядочный запас сальных сведений, которые и сообщал охотно и сколько можно, наглядно своим товарищам» (Пирогов, 2, с. 157).

Любопытно каламбурное сопоставление разных значений слова сальный в «Деле» Сухово-Кобылина:

[Шило:]

Хочу к купцу итти.

[Чибисов:]

В прикащики – сальными свечами торговать.

[Шило:]

Сальными свечами, да не сальными делами.

(Виноградов В. В. К изучению вопросов омонимии // Slawisch – deutsche Wechselbeziehungen in Sprache, Literatur und Kultur. Berlin: Verlag Academie, 1969, с. 274–276).